Арахнид
Запотевшие окна замёрзшей квартиры,
Мысли как всегда лишь на старые мотивы,
Сложно быть весёлым, когда больно улыбаться,
Страшно привыкать, так как приходится прощаться.
Садомазохизм мозгового аппарата,
Сидит как заноза обречённого разврата,
Копаясь в пустоте души, потухшей как свеча,
Мне трудно бежать, когда бежит всё за меня.
Я делаю шаг, меня толкает кто-то в спину,
Это судьба не позволяет пройти мимо,
Раскинув свои сети, расставив капканы,
Давит мне назло на незажившие раны.
Она не просит плакать, так как кончились слёзы,
Гораздо больней держать в себе свои неврозы,
Угрозы здоровью стали каждодневным делом,
Я живу седьмую жизнь, жизнь, укутанную снегом.
Первое рождение, всё было необъятным,
Приятным, пока не стало всё понятным,
Что нету прощения тем, кто может видеть,
Кто слышит душой и не умеет ненавидеть.
Жизнь номер два, непростые времена,
Голод, болезни и рождение Христа,
Кто был там однажды, тот меня поймёт,
Непросто было видеть бесконечный власти гнёт.
Третья жизнь, в ней я мало что запомнил,
Я умер при родах, мучительных и долгих,
Четвёртая попытка была кошмарным сном,
Я был в ней рабом, исполосованный кнутом.
Пятая, колёса, вечная дорога,
Бродячий артист, не полюбившийся народу,
Шестая оборвалась на тринадцатом году,
Мне так не везло, но я седьмую жизнь живу.
Седьмая жизнь, затянулась паутиной,
Седьмая жизнь, перед глазами та картина,
На которой всё прошлое кажется млечным,
Превращаясь в пепел, разлагается на вечность.
Мысли как всегда лишь на старые мотивы,
Сложно быть весёлым, когда больно улыбаться,
Страшно привыкать, так как приходится прощаться.
Садомазохизм мозгового аппарата,
Сидит как заноза обречённого разврата,
Копаясь в пустоте души, потухшей как свеча,
Мне трудно бежать, когда бежит всё за меня.
Я делаю шаг, меня толкает кто-то в спину,
Это судьба не позволяет пройти мимо,
Раскинув свои сети, расставив капканы,
Давит мне назло на незажившие раны.
Она не просит плакать, так как кончились слёзы,
Гораздо больней держать в себе свои неврозы,
Угрозы здоровью стали каждодневным делом,
Я живу седьмую жизнь, жизнь, укутанную снегом.
Первое рождение, всё было необъятным,
Приятным, пока не стало всё понятным,
Что нету прощения тем, кто может видеть,
Кто слышит душой и не умеет ненавидеть.
Жизнь номер два, непростые времена,
Голод, болезни и рождение Христа,
Кто был там однажды, тот меня поймёт,
Непросто было видеть бесконечный власти гнёт.
Третья жизнь, в ней я мало что запомнил,
Я умер при родах, мучительных и долгих,
Четвёртая попытка была кошмарным сном,
Я был в ней рабом, исполосованный кнутом.
Пятая, колёса, вечная дорога,
Бродячий артист, не полюбившийся народу,
Шестая оборвалась на тринадцатом году,
Мне так не везло, но я седьмую жизнь живу.
Седьмая жизнь, затянулась паутиной,
Седьмая жизнь, перед глазами та картина,
На которой всё прошлое кажется млечным,
Превращаясь в пепел, разлагается на вечность.